Неточные совпадения
— Я —
читала, — не сразу отозвалась девушка. — Но, видите ли: слишком обнаженные слова не доходят до моей души. Помните у Тютчева: «Мысль изреченная есть ложь». Для меня Метерлинк более философ, чем этот грубый и злой
немец. Пропетое слово глубже, значительней сказанного. Согласитесь, что только величайшее искусство — музыка — способна коснуться глубин души.
— Нас любят все, кроме
немцев, — турки, японцы, — возгласил доктор. — Турки без ума от Фаррера, японцы — от Лоти.
Читали вы «Рай животных» Франсиса Жамма? О, — это вещь!
Но ему нравилась эта жизнь, и он не покидал ее. Дома он
читал увражи по агрономической и вообще по хозяйственной части, держал сведущего
немца, специалиста по лесному хозяйству, но не отдавался ему в опеку, требовал его советов, а распоряжался сам, с помощию двух приказчиков и артелью своих и нанятых рабочих. В свободное время он любил
читать французские романы: это был единственный оттенок изнеженности в этой, впрочем, обыкновенной жизни многих обитателей наших отдаленных углов.
Пришлось опять долго сидеть в столовой и пить чай. Иван Петрович, видя, что гость задумчив и скучает, вынул из жилетного кармана записочки,
прочел смешное письмо немца-управляющего о том, как в имении испортились все запирательства и обвалилась застенчивость.
— Ах, я усмехнулся совсем другому. Видите, чему я усмехнулся: я недавно
прочел один отзыв одного заграничного
немца, жившего в России, об нашей теперешней учащейся молодежи: «Покажите вы, — он пишет, — русскому школьнику карту звездного неба, о которой он до тех пор не имел никакого понятия, и он завтра же возвратит вам эту карту исправленною». Никаких знаний и беззаветное самомнение — вот что хотел сказать
немец про русского школьника.
Нелепее, глупее ничего нельзя себе представить; я уверен, что три четверти людей, которые
прочтут это, не поверят, [Это до такой степени справедливо, что какой-то
немец, раз десять ругавший меня в «Morning Advertiser», приводил в доказательство того, что я не был в ссылке, то, что я занимал должность советника губернского правления.
Мне скажут: «У!
немец хитрит!» Я это в глазах
читаю, и мне делается обидно, хотя я и хладнокровный человек.
— Не будете ли вы так добры
прочитать за короля и королеву? — прибавил он, относясь к
немцу.
« — Зачем такие облака печали?» —
прочел немец.
— Это ничего; пожалуйста!.. — подхватил юноша и стал в грустную позу Гамлета в первом явлении. — Начинайте! — сказал он
немцу, который, насилу нашедши, где говорит король,
прочел...
Первые русские переводы «Идиллий» Василия Левшина, М. 1787, и И. Тимковского, М. 1802–1803] — «Gut!» [Хорошо! (нем.)] — сказал
немец и с наслаждением
прочел идиллию о разбитом кувшине.
В буфете театра Корша я увидел Пятницкого, который с молодым Гамбринусом пил пиво, и тут при первом взгляде на новоиспеченного редактора вспомнились мне пушкинские строки, а на другой день я полюбопытствовал посмотреть и открытый им «васисдас», в котором я и
прочитал рассказ о
немце и щенке в отделе хозяйственных сведений.
Хозяева дружески подшучивали над ним и каждый вечер продолжали
читать, слушать или играть в карты; если друг
немец выигрывал у них гривен шесть медью, то бывал очень доволен, говоря, что сегодня недорого заплатит извозчику.
И тот начал
читать молитву перед учением.
Немец изумленно вытаращил белые глаза и спросил...
Пепе не любит
немцев, он живет идеями и настроениями улицы, площади и темных лавочек, где свои люди пьют вино, играют в карты и,
читая газеты, говорят о политике.
— Просил, братец! ничем не проймешь! Одно ладят: нынче, говорят, и свиней пасти, так и то Корнелия Непота
читать надо. Ну, как мне после этого немцев-канальев не ругать!
Самойленко, с тех пор как уехал из Дерпта, в котором учился медицине, редко видел
немцев и не
прочел ни одной немецкой книги, но, по его мнению, все зло в политике и науке происходило от
немцев. Откуда у него взялось такое мнение, он и сам не мог сказать, но держался его крепко.
Читал я, говорю, что какой-то
немец — забыл его фамилию — добыл из человеческого мозга новый алкалоид-идиотин».
Талантливый Григорьев сразу убедился, что без немецкого языка серьезное образование невозможно, и, при своей способности, прямо садился
читать немцев, спрашивая у меня незнакомые слова и обороты.
Услышат ли они
немца, плохо говорящего по-русски, — останавливают и поправляют его на каждом слове; заглянут ли в карты к плохому игроку, — тотчас начинают выходить из себя, критикуя каждый ход его; найдут ли тетрадку пошленьких стишков, переписанных безграмотным писарем, — немедленно примутся
читать ее, преследуя на каждом шагу неправильное употребление запятых и буквы ять.
Одному Кистеру не становилось гадко, когда Лучков заливался хохотом; глаза доброго
немца сверкали благородной радостью сочувствия, когда он
читал Авдею любимые страницы из Шиллера, а бретёр сидел перед ним, понурив голову, как волк…
Все почему-то считали его
немцем, хотя по отцу он был швед, по матери русский и ходил в православную церковь, Он знал по-русски, по-шведски и по-немецки, много
читал на этих языках, и нельзя было доставить ему большего удовольствия, как дать почитать какую-нибудь новую книжку или поговорить с ним, например, об Ибсене.
Нечего и говорить, что язык везде — в аудиториях, кабинетах, клиниках — был обязательно немецкий. Большинство профессоров не знали по-русски. Между ними довольно значительный процент составляли заграничные, выписные
немцы; да и остзейцы редко могли свободно объясняться по-русски, хотя один из них, профессор Ширрен, заядлый русофоб, одно время
читал даже русскую историю.
Немец Осип Францыч кончил курс в уездном училище и глуп, как тетерев, но сытость, жир и собственные дома придают ему массу самоуверенности. Говорить авторитетно, философствовать и
читать сентенции он считает своим неотъемлемым правом.
Но историю философии и разные части ее
читали тогда только в Дерпте, и профессор Штрюмпель, последователь Гербарта, заграничный
немец, выделялся своей диалектикой.
Преподавание в Дерпте велось в то время на немецком языке,
читали профессора-немцы, в большинстве приглашенные из Германии.
Слез бедный Сафроныч с крыши, вошел в свое жилье, достал контракт со старым владельцем, надел очки — и ну перечитывать бумагу.
Читал он ее и перечитывал, и видит, что действительно бедовое его положение: в контракте не сказано, что, на случай продажи участка иному лицу, новый владелец не может забивать Сафроновы ворота и калитку и посадить его таким манером без выхода. Но кому же это и в голову могло прийти, кроме
немца?
Нет.
Немец захандрил еще пуще; а стихи его совсем перестали
читать.
И так жутко посмотрела на меня, что не любовь, а ненависть, словно к врагу,
прочел я в этих родных глазах. Так стало мне тоскливо и холодно, будто сижу я в самом настоящем окопе под дождем и прямо в меня целится проклятый
немец. Конечно, завтра же куплю две тысячи папирос и разложу по всем столам, пусть не думает, что я жаден… но как она не понимает, что здесь не в жадности дело? Ах, Сашенька, Сашенька!
— Прежде
немцем надо было быть, теперь надо плясать с Татариновой и m-me Крюднер,
читать… Экарстгаузена и братию. Ох! спустил бы опять молодца нашего Бонапарта. Он бы всю дурь повыбил. Ну на чтò похоже солдату Шварцу дать Семеновский полк? — кричал он.
— Нет брат, я сам с усам, — сказал Денисов,
прочтя эти бумаги, и написал
немцу, что, несмотря на душевное желание, которое он имел служить под начальством столь доблестного и знаменитого генерала, он должен лишить себя этого счастья, потому что уже поступил под начальство генерала поляка. Генералу же поляку он написал то же самое, уведомляя его, что он уже поступил под начальство
немца.
Все эти дни, содрогаясь от ужаса,
читаю в газетах о том, как
немцы осаждают Антверпен.